Ключевые слова:  расовая биография, раса, привилегии для белых, системный расизм, культуросообразное обучение, Чимаманда Адичи.

Аннотация: Автор статьи работает учителем в школе, где представителей разного цвета кожи больше, чем белых. Эта статья – мои размышления, моя расовая биография, в которой отражены моменты моего пути, на котором я сталкивалась с расовыми вопросами, и опыт решения которых определил то, кем я стала и, что еще важнее, кем я стремлюсь стать. Поскольку я работаю и общаюсь с моими учениками, для меня важно сформировать правильное отношение к расовым вопросам. Благодаря деятельности Тихоокеанской образовательной группы (Pacific Education Group) и своему профессиональному образованию, направленному на то, чтобы быть культуросообразным педагогом, я начинаю лучше разбираться в расовых вопросах и становлюсь смелее в борьбе против несправедливого системного расизма в моей школе.

Наше мировоззрение часто основывается на нашем опыте и тех историях, которыми окружающие делятся с нами, как в письменной, так и в устной форме. Эти истории  определяют наши убеждения и поступки. Наше отношение к миру и разным людям, его населяющим, часто формируется людьми в тесных группах непосредственного общения. Таким образом, мы подсознательно смотрим на мир сквозь призму «единственной точки зрения». Поступая так, мы, естественно и наивно, формируем отношения, стереотипы и предрассудки относительно тех, кто живет вне рамок нашего круга. Мы становимся узколобыми и инстинктивно защищаем тех, кто мыслит и выглядит, как мы сами. Мы принимаем искренние и продуманные решения, исходя из своей узколобой мудрости. Полагаю, такая жизнь, полная индивидуализма, лишает нас богатства широких возможностей и разнообразного опыта. Такая жизнь в демократических образовательных системах наносит долговременный вред всему человечеству. Речь «Опасность единственной истории» нигерийской писательницы Чимаманды Адичи, с которой она выступила на площадке TED Talk в 2009 г., заставила меня задуматься о данной проблеме. Адичи говорит о том, как наши ограниченные взгляды и однополярные точки зрения людей могут привести к опасности и лжи. «Единственная точка зрения создаёт стереотипы. И проблема со стереотипами не в том, что они ошибочные, а в том, что они неполные. Они превращают одну из историй в одну единственную».

Как так получилось, что ограниченные взгляды оказали влияние на мою жизнь и образовательный опыт? Где эти возможности для соприкосновения разных мнений, чтобы одна точка зрения могла быть более широкой и более объективной? Как в моей «белой коже» я смогла стать более открытой в расовых вопросах? Если перефразировать слова Адичи, «в этой моей единственной истории как я смогла найти возможность, чтобы и другие стали бы в чем-то похожи на меня, как я смогла найти возможность быть вместе и быть на равных?»

Моя история началась в середине 1970-х годов в пригороде города Дэйтон, штат Огайо. В первые четырнадцать лет своей жизни единственным разнообразием вокруг меня были оттенки белого, разный цвет глаз, а также люди разного цвета волос – от блондинов до брюнетов. Люди редко обсуждали эти различия, поскольку большинство здесь были представители среднего класса, родившиеся в США и знающие свои права. Уже не одно поколение сменилось с тех пор, как наши предки пересекли Атлантику в поисках новой родины. В нашем маленьком городке было некоторое религиозное разнообразие - по субботам проходили католические службы, а по воскресеньям протестантские. Но все же большинство из нас верили в Бога и его Сына Христа. Однородное общество казалось мне абсолютно естественным. Уроки в государственных школах начинали с Клятвы верности американскому флагу. Затем мы, школьники, обычно занимали свои места за ровными рядами парт и были готовы услышать задание учителя открыть ту или иную страницу учебника, прочесть и ответить на вопросы. Такая упорядоченная жизнь вписывалась в рамки традиций нашей семейной культуры, и мы развивали и улучшали наше общество. У нашего школьного округа была замечательная репутация передачи качественного образования и подготовки учащихся к поступлению в университеты. Мы любили учиться и при этом с нетерпением ждали рождественских, пасхальных и летних каникул.

В моей единственной истории меня с сестрой и братом воспитывали любящие родители. Мама была домохозяйкой, которая постоянно оттачивала свои умения работы по дому, пока папа был на работе. Вечерами мы дружно садились за стол, поочередно молились и делились новостями, радостями и проблемами прошедшего дня. Именно за этим столом нам напоминали, что, если мы будем усердно трудиться, получать пятерки, посещать колледж, для нас будут открыты разные двери и возможности. Мне казалось естественным, что подобное происходило по вечерам в каждой семье. Я верила, что это было нормой для всех, и мое мировоззрение мало чем отличалось от жителей небольшого городка с населением примерно в десять тысяч.

В моей семье все уважали других людей, и мы никогда никого не судили на основании лишь расовой принадлежности. И при этом я помню, что у меня было очень мало возможности общаться с людьми, отличавшимися от нас. Увидеть темнокожего было такой редкостью, что каждая подобная встреча отпечатывалась в моей памяти и до сих пор хранится в ней в мельчайших подробностях. Будучи ребенком, я никогда по-настоящему не обращала внимания на «цветных» детей, которые ездили со мной в одном автобусе как раз за несколько недель до времени сбора помидоров. Я только помню, что это было единственным временем, когда в школе детей проверяли на наличие вшей, а миссис Браун, которую я знала как единственного взрослого, говорящего по-испански, обычно преподавала тем школьникам, которые не говорили на английском. Эти дети всегда оставались вместе с ней в небольшой комнатушке за библиотекой. Я не помню, чтобы встречала их в школьной столовой или на игровой площадке. Я даже не задумывалась над тем, что возможно они тоже хотели бы подружиться с кем-то из нас. Мне и в голову не приходило, что у нас могло быть что-либо общее. В моей единственной истории они были другими и никогда не становились частью нашего местного сообщества.

Быстро перематываю пленку истории до начала обучения в старших классах. Шел третий месяц учебы – замечательное время. У нас с сестрой и братом были одни и те же учителя, мы заводили новых друзей и занимались спортом. Я хорошо знала культурные и социальные нормы нашей школы и прекрасно вписывалась в сообщество людей, похожих на меня и членов моей семьи. Неужели что-нибудь могло нарушить эту безопасность, этот комфорт, эту прямую и гладкую историю?

…Унылым январским утром я, четырнадцатилетняя девочка, поднималась по привычным пятидесяти двум ступенькам лестницы, ведущей от здания средней школы к внушающему трепет парадному входу старшей школы Литтл Рок Сентрал Хай. Я пустилась в путешествие, говоря словами моей мамы, «к возможности расширить мои горизонты», что на самом деле означало, что я пришла на свой первый урок в школу, которая очень сильно отличалась от прежней, которую только что пришлось покинуть мне, моей сестре и моему брату. Дело в том, что папа получил повышение по работе, в результате чего мы вынуждены были переехать  из провинциального городка в штате Огайо, где, в основном,  проживали белые представители среднего класса, в быстро растущий и динамичный город Литтл Рок, штат Арканзас, характеризующийся сложным расовым составом населения.

Вот так моя единственная история получила новый поворот. Пересекая линию Мэйсона-Диксона2, я и подумать не могла, что в моей жизни все так сильно изменится. Я никогда серьезно не изучала историю рабства, борьбы за гражданские права и десегрегацию. И, конечно же, если и читала об этом, то только в официально одобренных учебниках, написанных представителями белой расы. Впервые в своей жизни я собиралась испытать на себе последствия судебного решения по делу «Браун против Совета по образованию Топики»3. Я собиралась пойти в государственную школу, которая по решению федерального правительства являлась сегрегированной. Я поднимала руку на первом уроке каждого семестра в классе, где было определенное установленное положениями количество белых девочек и мальчиков по сравнению с чернокожими девочками и мальчиками. Я была живым воплощением судебного решения о том, что школы должны стать равными в расовом отношении. И действительно, впервые в моей жизни, будучи белой ученицей, я почувствовала себя в этой школе в расовом меньшинстве. Я испытала на себе неудобства проезда в школьных автобусах4 и не понимала, почему в том районе, куда я приехала, происходит «бегство белых»5 в быстрорастущие частные школы, расположенные на территории крупных церквей или рядом с ними. Это было культурным шоком. Меня никогда раньше не учили взгляду на историю с подобной точки зрения, которая во многом определяла жизнь моих новых сверстников. История моей жизни сильно отличалась от их историй. Казалось, они были историями жизни с разных планет.

Старшие классы школы Сентрал Хай размещались в большом красивом здании, построенном в 1927 г., и по мнению Американского Института архитекторов, являющимся «самым красивым зданием старшей школы США». В длину трехэтажная школа занимала два городских квартала. Площадь школы была 150 тысяч квадратных футов (около 14 тысяч квадратных метров). После завершения строительства она была процветающей школой для преимущественно белых детей из семей среднего класса. Спустя шестьдесят лет, когда я туда попала, в этом районе было огромное количество зданий с разбитыми или закрытыми фанерными щитами окнами, с граффити на облупившейся краске стен. А сама школа в целях безопасности была обнесена колючей проволокой и охранялась полицейскими. На улицах редко можно было встретить представителей среднего класса. Моя единственная история наполнилась предрассудками, предубеждением и страхом. Привычные чистые и тихие коридоры сменились шумными и бурлящими помещениями, где все говорили на незнакомом сленге. Я была напугана, и глядя вокруг, пыталась разобраться, в какой степени, если вообще это возможно, я смогу стать частью этого сообщества. Как моя история впишется в эту новую историю?

Понадобилось время и, по правде говоря, пришлось перевестись в другую государственную школу, чтобы я смогла начать свой новый учебный год. Новая школа была меньше, ближе к дому, но примерно такой же по расовому многообразию. Впервые в жизни у меня появились реальные возможности найти настоящих друзей среди школьников другого цвета кожи и преподавателей, которые принадлежали к отличной от меня культуре. Теперь я оглядываюсь назад и лучше понимаю слова Чимаманда Адичи, когда она говорила: «Невозможно рассказать о единственной точке зрения, не рассказав о власти. В языке Игбо есть слово, которое мне приходит в голову при мысли о мировых структурах власти, и это слово — “nkali”. Оно переводится примерно как «быть лучше, чем другие». Как и наши экономические и политические миры, истории нашей жизни тоже определяются по принципу “nkali”. Как их рассказывают, кто их рассказывает, когда их рассказывают и сколько раз их рассказывают, на самом деле зависит от власти». Даже в Литтл Роке, даже в ситуации, когда большинство школьников были чернокожими с корнями, уходящими глубоко в историю южных штатов, изучаемые нами на уроках тексты в учебниках по истории предлагали совершенно иную, привычную точку зрения белого человека. На страницах школьных учебников вы вряд ли бы нашли информацию, привычную и понятную представителям другого цвета кожи. И только в феврале, месяце негритянской истории, все было по-другому. Именно тогда нам предоставили возможность познакомиться с культурой и известными людьми другого цвета кожи. Мы обычно собирались в школьном концертном зале, чтобы услышать речи Мартина Лютера Кинга и голоса других великих борцов движения за гражданские права, выступавших перед ликующими толпами.

Я оказалась перед серьезными вопросами моей жизни: «Как начать изменять мою собственную единственную историю? Как изменить свое предвзятое повествование жизни?»  А для этого нужно было получше узнать своих сверстников. Мы вместе поддерживали нашу знаменитую баскетбольную команду, выходили на демонстрации, требующие изменить политику в отношении школьной формы. И мы совместными силами в различных клубах искали способы приносить пользу нашему местному сообществу. Мы радовались друг за друга, когда позже уже в выпускных классах стали получать письма о зачислении в колледжи. Мы вместе бросали вверх свои головные уборы на выпускном вечере и готовились отправиться учиться в различные университеты – от Массачусетского технологического института до Университета Пеппердайна. Мои собственные горизонты стали расширяться. Я поступила в университетский колледж, получила диплом учителя начальных классов и вскоре переехала на тихоокеанское побережье США.

Мои первые шесть лет профессиональной деятельности прошли в пригороде города Сиэтла, недалеко от офиса компании Майкрософт. Мои классы были заполнены умными детьми, стремящимися к знаниям, ведь школа находилась в благополучном районе. Индустрия технологий процветала, и в результате притока высококвалифицированных кадров к нам поступало множество детей из образованных семей. В мой класс стали приходить дети выходцев из Азии и Европы. Эти семьи были подчас многоязычными, быстро осваивали английский язык и американскую культуру. Я начала понимать сложности и трудности того, что значит быть иммигрантом и разрываться между необходимостью ассимилироваться и при этом придерживаться собственных культурных традиций. Молодые, с гибким и пластичным умом, школьники быстро овладевали английским языком и, к сожалению, часто переставали использовать свой родной язык в школе. Для того чтобы вписаться в новую среду, они часто, подходя к дверям школы, наглухо закрывали дверь в свою собственную культуру и язык в стремлении соответствовать культурным нормам, имеющим место в классе и среди одноклассников.

В последние восемь лет мне в качестве учителя начальных классов повезло в том же школьном округе, где я и начинала свою карьеру, поработать со многими иммигрантами в первом поколении. Откровенно говоря, в начале этой работы я страшно пугалась. Мои предрассудки и необъективность относительно работы в школе в таком бедном районе не давали мне уверенности в том, смогу ли я справиться с дисциплиной на уроке и преподавать детям, говорящим на отличном от моего языке. От своих коллег я слышала, что эти учащиеся характеризуются проблемами с поведением и значительно отстают в успеваемости от других. Я слышала такие определения как дерзкий, ленивый, нарушитель дисциплины и ничем не интересующийся. Предвзятое отношение приводило к навешиванию ярлыков и серьезному снижению эффективности нашей работы. Я быстро узнала другую историю. Никогда ранее мне не встречались дети, так желающие учиться и при этом мгновенно закрывающиеся в себе и отказывающиеся выполнять любую работу. Я была в растерянности и не хотела принимать это как открытое неповиновение. Я внимательно слушала и пыталась понять своих учеников. И вскоре пришло осознание, что эти дети вовсе не стремились быть дерзкими, но им приходилось очень нелегко, и при этом они не хотели, чтобы их сверстники видели их трудности.

Это понимание помогло найти правильный подход к моим ученикам. Это не им, а нам надо было меняться, чтобы укреплять доверие друг к другу и совместно добиваться успеха. Это были смышленые дети, постоянно переводившие слова в голове во время чтения, письма или разговора. Мое сердце переполняется гордостью при мысли об их достижениях в учебе и крепнущей уверенности в себе. Я также очень рада, что эту группу латиноамериканских школьников не отравили в маленькую комнатушку за библиотекой, а вместо этого они стали важной частью нашей общей школьной культуры. Они помогли мне распутать мою единственную историю. Эти дети смогли принести свою культуру в наш класс и поделиться своей уникальностью со мной и другими учащимися из разных культур.

Мое путешествие по дороге изучения расовых вопросов продолжается. Я далека от того, чтобы быть экспертом в истории о людях. Моя единственная история постоянно развивается по мере того, как я повышаю свою сознательность в расовых вопросах и стремлюсь услышать и узнать как можно больше разных точек зрения как в плане истории, так и текущих событий. Мой моральный долг как педагога состоит в том, чтобы обеспечить всем учащимся образование, которое отражает многочисленные точки зрения по вопросам, определяющим жизнь нашего народа и всего мира. Я ценю растущее многообразие в нашем местном сообществе и стараюсь создать такую атмосферу урока, чтобы все учащиеся могли почувствовать, что сверстники и взрослые уважают их и ценят за их уникальность.

Нам нужны просвещенные и высокомотивированные граждане, и роль демократической школы – обеспечить равное, интересное и качественное обучение и учение. Мы должны вести наших учащихся по пути к образованию, полному сложных идей и множества разных историй.

Использованная литература

1. Adichie, Chimamanda (July 2009). The Danger of a Single Story [video file]. Retrieved from https://www.ted.com/talks/chimamanda_adichie_the_danger_of_a_single_story
2. Costello, B., Wachtel, J., Wachtel, T. (2010) Restorative circle in schools. Bethlehem, PA: National Institute of Restorative Practices.
3. Hammond, Z. (2015). Culturally responsive teaching and the brain. Thousand Oaks, CA: Corwin.
4. McKnight, D., Versales, L. (August, 2017). Courageous conversation: SP/ELL racial equity. Leadership retreat. Bellevue School District, WA: Pacific Education Group, INC.
5. Pace, J. (2015). The charged classroom: predicaments and possibilities for democratic teaching. New York, NY: Routledge Taylor and Francis Group.
6. Ritchhard, R. (2015). Creating cultures of thinking. San Francisco, CA: Josey-Bass.
7. Simmons, D. (2015). How students of color confront impostor syndrome. Retrieved from https://www.ted.com/talks/dena_simmons_how_students_of_color_confront_impostor_syndrome
8. Singleton, Gl. (2015). Courageous conversations about race. Thousand Oaks, CA: Corwin.

1 Кэтрин Дж. Элдер (Catherine J Elder), педагог, лидер в области применения новых учебных программ, методик и технологий в школьном округе Бельвью, штат Вашингтон.

2 Линия Мэйсона-Диксона (Mason Dixon Line) – граница, проведенная в 1763-1767 гг. английскими землемерами и астрономами Чарльзом Мэйсоном и Джеремайей Диксоном для разрешения длящегося почти век территориального спора между британскими колониями в Америке: Пенсильванией и Мэрилендом. Линия четко определила границы современных американских штатов Пенсильвания, Мэриленд, Делавэр и Западная Виргиния. До гражданской войны линия Мэйсона-Диксона служила символической границей между свободными от рабства штатами Севера и рабовладельческими штатами Юга. [Примечание переводчика].

3 «Оливер Браун и др. против Совета по образованию Топики» (англ. Oliver Brown et al. v. Board of Education of Topeka et al., 347 U.S. 483, 1954) – судебный процесс, закончившийся решением Верховного суда США в 1954 году, которое признало противоречащим конституции раздельное обучение чернокожих и белых школьников. Решение явилось важным событием в борьбе против расовой сегрегации в США. [Примечание переводчика].

4 Перевозка школьников из одного района в школу в другом районе, осуществляемая в целях безопасности, особенно в условиях расовой или социальной интеграции.

5 «Бегство белых» (англ. White flight) – термин для обозначения демографического тренда в США, при котором белые, принадлежащие к рабочему и к среднему классу, уезжают из центральных районов и пригородов городов, населённых национальными и расовыми меньшинствами, в белые пригороды. [Примечание переводчика].